" Мам, А Дед Мороз существует?"

Многих родителей застигали врасплох расспросы ребенка о существовании Деда Мороза. Мы боимся развеять веру ребенка в чудо, но в то же время испытываем желание сказать ему правду о том, что Дед Мороз – это вымысел.

Так стоит ли рассказывать ребенку о том, что Деда Мороза не существует, или продолжать тайком складывать игрушки под елку? Стоит ли ждать, пока кто-то из детского окружения, посмеявшись над вашим ребенком, сообщит ему с насмешкой, что Деда Мороза на самом деле не существует, или сделать это самим? И как это сделать правильно, дабы не травмировать хрупкую психику ребенка. Почему дети верят в Деда Мороза, почему им так присуще ожидание чуда и куда оно исчезает во взрослом возрасте?

Попробуем разобраться. Недавно мне рассказали историю об одной шестилетней девочке которая начала сомневаться в существовании Деда Мороза. Догадываясь, что родители покупают подарки и кладут их под елку, девочка решила сделать так, чтобы родители не догадались о ее новогодних пожеланиях. Раньше она писала свои пожелания в письмах Деду Морозу, и он их выполнял. На этот раз она не позволила маме отправить письмо, а выразила желание самолично бросить его в почтовый ящик, Маме девочки пришлось приложить немало усилий для того, чтобы добыть это письмо с почты и прочитать его. В письме было очень необычное пожелание. Не стоит рассказывать, с каким нетерпением девочка ждала подарка. Когда же в новогоднюю ночь девочка увидела, что под елкой именно этот подарок, девочка была счастлива от того, что Дедушка мороз все-таки существует, а не родители подарок покупают. Потом, конечно, девочка об этом позабыла и через какое-то время стало само собой разумеющимся, что Деда Мороза нет.

И еще одна история о восьмилетней девочке, которой родители сказали, что Деда Мороза не существует, потому что они не хотели, чтобы над ней в школе смеялись (в наше время в 8 лет никто уже не верит в Деда Мороза, а она все еще верила). У нее и так-то не все было гладко в школе, и родители, побоявшись, что над ней еще больше будут смеяться, рассказали ей правду. Для нее это была просто трагедия: она плакала, это было для нее сильнейшее потрясение.

Если начать разбираться в том, откуда вообще такое ожидание чуда у ребенка, то получится, что мы подменяем причину и следствие. У ребенка ожидание чуда идет впереди волшебных объяснений. Сначала ожидание чуда и восторженное отношение к чудесному миру, и только потом попытки рационализации этого чудесного восторга. Рационализацией я называю то, что Деды Морозы, феи, гномы и весь остальной сказочный антураж призван объяснить это изначальное ощущение чудесного у ребенка. И ребенок охотно верит всему, что подтверждает его ощущения чудесности мира. Девочка плакала не по Деду Морозу, а по тому чудесному, что с ним было связано. И все то чудесное, что было к этому Деду Морозу привязано, было умерщвлено с помощью разоблачения фигуры Деда мороза. Она плакала по всему погибшему огромному комплексу своих психических переживаний. После этого она станет человеком гораздо более плоским, мир станет гораздо менее загадочным. И ей, и всем окружающим будет казаться, что она стала взрослее. На самом же деле она утратила связь с каким-то глубинными психическими корнями своей души. И это процесс, который происходит со всеми детьми по мере взросления. Для того, чтобы сохранить ощущение чудесности, надо дать понять ребенку, что он чудесен не из-за того, что есть Деды Морозы и феи, а наоборот, все сказочные герои существуют именно потому, что мир чудесен. Чудесность сама по себе, ощущение и восприятие чудесности обладают огромной силой в детской психике. Куда же уходит это ощущение чудесности этого мира? Оно исчезает независимо от того, есть Дед Мороз, или его нет. И почему мир нуждается в какой-то подпитке сказочным элементом? Ответом на этот вопрос является несоответствие детского восприятие и взрослого видения мира. Сказочные герои служат буфером, это демпфирующая подушка между детским восприятием и взрослым миром. Детское восприятие вступает в конфликт со взрослым видением, все объясняющим, с полным отсутствием чудесного.

Исторически происхождение сказки имеет свое собственное объяснение. Всех, кому интересно, отсылаю к Проппу «Исторические корни волшебной сказки» вам в помощь. Если рассматривать этот вопрос с психологической точки зрения, то мифологическое мышление и восприятие намного более здоровое, чем современное рационалистическое восприятие. Рационалистическое восприятие крайне убийственно для души. Ребенок же рождается с совершенно другим ощущением этого мира, оно имеет базовый архетипический характер. Потом постепенно ощущение чудесного мира выветривается и от него остается что-то скучное и унылое, «И сказок больше нет на этом белом свете». Это взрослое рационализированное восприятие, в котором нет места тайне, загадке, чудесам. Все волнующее и таинственное во взрослом восприятии исчезают. Остаются корыстные интересы, механические процессы. Что-то может остаться неизвестным только потому, что мы об этом не знаем, а не потому, что оно сами по себе непостижимо. Мы, взрослые, закрыты от чудесного с помощью рационализирующих щитов. Но цена, которую мы за это платим, это то, что наш мир становится плоским, двухмерным и убогим. К концу жизни человеку кажется, что он все знает про этот мир. На самом деле он все знает про мир, который он сам себе придумал, а не про реально существующий мир. Но при этом он полностью теряет интерес к этому миру, смотри на него омертвелым взглядом, и полностью его потеряв, он умирает, не испытывая интереса к этой жизни. Для того, чтобы иррациональное не имело слишком сильной власти в нашем взрослом восприятии, оно нуждается в каких-то объяснениях, оно должна быть чем-то сдемпфирована. И эту свежесть восприятия, столь свойственную детскому восприятию, обволакивают с помощью сказок, Дедов морозов, мифических персонажей. Этот сказочный мир получает свое объяснение. Через какое-то время эти фигуры обесцениваются, подвергаются инфляции, как у той восьмилетней девочки. Но при этом обесценивание мифических персонажей почти неизбежно, а гибель всех ощущений таинственности этого мира, она точно также идет неизбежно вслед за этим обесцениванием. Можно ли с этим что-либо сделать? Крайне тяжело. Это проблема более комплексная, чем просто обесценивание мифических персонажей. На мой взгляд, убивает все ощущения сверхъестественного не только обесценивание демпфирующих промежуточных персонажей, его убивает вообще вся картина взрослого мира: торговые отношения, экономика. И наступление ведет именно система, а обесценивание и развенчание детских персонажей – это только один из побочных продуктов этой взрослой системы мировоззрения. Вера в сказку и чудеса улетучивается очень быстро из детской души и это приводит к очень серьезным изменениям на уровне личности. Добрый, восторженный, чувствительный ребенок превращается в стерву, грубого мужлана, в алкоголика. Мы понимаем, что это возрастные изменения, но мы не понимаем, с чем они связаны и из чего происходят. И мало кто склонен проводить связь между тем изменением в человеке, которое мы видим, и обесцениванием и инфляцией ощущений сверхъестественного и загадочного восторга детской души. Современный мир не считает силы, живущие в детской душе, самостоятельными. Он готов с ними сентиментально сюсюкаться, но он не готов их ценить и поддерживать, не готов давать им жизнь в будущее.

Обратите внимание на то, что большая часть современной рекламы использует нашу тягу к чудесному, и именно поэтому дети так легко на нее покупаются – в них еще живо это ощущение чудесного, и находя подтверждение ему во внешнем мире, они ему безусловно верят. Одним из важнейших условий детского восторженного отношения к миру является неизвестность того мира, в котором живет ребенок. Если он полностью известен, то в нем не останется места для загадок. Как же он может быть известен, мы ведь не можем знать всего? Он известен, когда все предсказуемо, подчинено определенным законам, когда все «разложено по полочкам», когда в этом мире нет ничего такого, что нельзя было бы объяснить. Неизвестного много, а необъяснимого нет вообще. Вот в чем загвоздка взрослого мира. И поэтому во взрослом мире не остается места загадочным силам, чему-то иррациональному. Все необъяснимое уходит в подсознание и неврозы. Но с другой стороны, такие люди очень часто бывают суеверными. И одно другому загадочным образом не мешают. Именно потому, что загадочные силы требуют своего выхода, они чувствуются и ощущаются, и психика должна дать им какое-то отдельное место, если все понятно и объяснимо, следовательно, они выходят только через одну-единственную эмоцию: через эмоцию страха – никаких других эмоций не позволяется. Поэтому кошмары, суеверия, страх перед будущим и т. д. все это место обитания взрослого иррационального. Отсюда же неврозы, невротические реакции, связанные с неизвестностью. Но это только один момент. Насколько само определение этих сил зависит от состояния сознания, в котором они находятся. У ребенка весь мир насквозь неизвестен. Во всех лакунах этой неизвестности, а их у ребенка много, обитают странные живые сущности: гномы, Деды Морозы, эльфы. Но это только названия. Самое же главное – это то, что ребенок чувствует некую таинственность и непостижимость этого мира. Что же нужно сделать для того, чтобы она осталась? Так или иначе, этот мир познается. Так или иначе, в нем все меньше места чему-то непостижимому, но рассудок ведет свою победоносную кампанию против неизвестности и неизведанности этого мира. Здесь выход только один. Познание этого мира, с какой бы скоростью оно ни расширялось, все время должно расширяться внутри пространства этого познаваемого мира, которое должно расширяться с гораздо большей скорость, чем познание этого мира. Мир, для того, чтобы все время продолжать оставаться неизвестным, должен становиться все большим по сравнению с тем миром, который есть у ребенка. Только тогда соотношение познанного и непознанного будет сохраняться таким же, каким оно было в детстве. И это познание должно иметь не какой-то физический характер. Неизведанное должно все время шириться в глубину души. Мы должны внутри себя ощущать колоссальные бездны неизведанного, внутри своего собственного сознания. Для этого нам необходимо вступать в контакт с этими сущностями непосредственно, минуя их внешнюю символизацию, ту, которой так увлечены дети, но именно благодаря которой они попадают в ловушку взрослого мира. В этот внешний символ Деда мороза или Микки Мауса, или тролля дети вкладывают нн-ное количество своей души, а потом этот символ обесценивается, подвергаясь инфляции с точки зрения именно той внешней реальности, в которую этот символ помещают («и вообще, чудес не бывает», а потом Деды Морозы занимаются тем, что рекламируют кока-колу). Внешние символы оказываются ловушкой для внутреннего наполнения, и нужно это внутреннее наполнение извлекать из этих внешних символов и возвращать обратно себе и возрождать в непосредственном ощущении, которое отсутствует у ребенка. И это будет следующий шаг на пути к развитию и тогда снова будут горящие глаза и ощущение свежести бытия. Так как же ответить на вопрос ребенка: «А Дед Мороз существует?» Сразу оговорюсь, что такой разговор очень трудно сконструировать без ребенка, потому что ребенок – это всегда живой поток. Это зависит от уровня его способностей, степени развития, от уровня запроса. Если ребенок вдумчивый и верящий во что-то, как восьмилетняя девочка, о которой мы говорили, то ей можно объяснить, что те чувства, которые она испытывала, не были плодом обмана, что эти чувства сами по себе ценны и реальны. Стоит обратить внимание на чувства ребенка, напомнить ему о них наводящими вопросами типа: а что ты чувствовал? а ты понимаешь, что то, что ты чувствовал, это было в тебе самом, что это не обман, а правда? Просто ты это чувствовала по отношению к тому, чего, в том виде, как ты это понимаешь, на самом деле нет, но сами чувства – это правда.» И степенно отделить в сознании ребенка символ, и наполняющие его чувства. Именно в этом и состоит задача родителя, столкнувшегося с вопросом ребенка о существовании Деда Мороза.

Александр Матяш